Гори, ведьма, гори! [Дьявольские куклы мадам Мэндилип] - Абрахам Мэррит

Что-то вроде длинной тонкой иглы было введено в то место, где позвоночник соединяется с черепом. Случайно, а может быть, потому, что игла дико вращалась, чтобы порвать нервные пути, случился паралич дыхания, и это вызвало моментальную смерть. Я вынул зонд и повернулся к Мак Канну.

— Этот человек убит, — сказал я. — Убит тем же типом оружия, от которого пострадал и Рикори. Но на этот раз было сделано более умело. Он никогда не вернется к жизни, как Рикори.

— Да? — спокойно сказал Мак Канн. — И мы с Полем были при нем, когда это случилось. А с этим человеком были только его жена и ребенок. Как вы теперь поступите? Скажете, что они убили его, как вы сказали, что мы с Полем убили хозяина?

Я спросил:

— Что ты об этом знаешь, Мак Канн? И как ты попал сюда? Случайно?'

Он терпеливо ответил:

— Я не был здесь, когда это случилось, если вы хотите это знать. Это случилось в два часа. Молли позвонила мне час тому назад, и вот я оказался здесь.

— Ей повезло больше, чем мне, — сухо сказал я. — Ребята Рикори пытались разыскать вас с часу ночи.

— Я знаю. Но я не знал этого до того, как Молли позвонила мне. А если вы хотите знать, что я делал всю ночь, — я скажу вам. Я ходил по делам босса и вашим. Во-первых, я хотел увидеть, где племянница этой дикой кошки держит свой маленький автомобиль. Я нашел — но поздно.

— Ну, а люди, которые должны были наблюдать?

— Слушайте, док, поговорите с Молли. Я боюсь за нее. Ее поддерживает только то, что я говорил ей о вас.

— Пойдем к ней, — сказал я.

Мы вернулись в комнату с женщиной и плачущим ребенком. Женщине было не более 27–28 лет. При обычных обстоятельствах она была бы очень хороша.

Теперь лицо ее было измучено и смертельно бледно, глаза полны ужаса, ужаса на границе с сумашествием. Она поглядела на меня, не видя, всё время растирая губы кончиками пальцев. Девочка лет четырех продолжала беспрерывно плакать. Мак Канн встряхнул женщину за плечо.

— Кончи это, Молли! — сказал он грубо, но с жалостью. — Вот док.

Женщина посмотрела на меня внимательно и спросила немедленно, со слабой тенью неверия:

— Он умер?

Она прочла ответ на моем лице и закричала: — О Джони, Джони, родной! Умер!

Она взяла на руки ребенка и сказала почти спокойно:

— Джони ушел, дорогая. Дедли нужно уехать. Не плачь, крошка, мы скоро увидимся с ним.

Мне бы хотелось, чтобы она заплакала. Этот глубокий страх, не оставляющий ее глаз, был слишком силен, он как бы закрывал все выходы для горя. Ее мозг не мог вынести такого напряжения в течение длительного времени.

— Мак Канн, — прошептал я, — скажи что-нибудь, сделай что-нибудь ей, чтобы хоть немного ее подбодрить или отвлечь. Сделай так, чтобы она сильно рассердилась или расплакалась. Всё равно что.

Он кивнул. Выхватил ребенка из ее рук и спрятал у себя за спиной, затем близко наклонился к женщине и сказал ей грубо:

— Ну-ка скажи начистоту, Молли, почему ты убила Джона?

На минуту она замерла, не понимая. Затем вся вздрогнула. Ужас исчез из ее глаз, и они заблестели от бешенства. Она бросилась на Мак Канна и принялась его бить кулаками по лицу. Я поймал ее руки. Ребенок кричал.

Напряжение ее тела ослабло, руки бессильно опустились. Она соскользнула на пол и положила голову на колени. И слезы пришли. Мак Канн хотел поднять ее и успокоить. Я остановил его.

— Пусть поплачет. Для нее это лучше.

Немного погодя она взглянула на Мак Канна и сказала тихо:

— Ты ведь не думаешь этого, Дан?

Он ответил:

— Нет. Я знаю, что это не ты сделала, Молли. Но теперь ты должна всё рассказать доку, и скорей. У нас с ним много дел.

Она спросила довольно спокойно:

— Вы будете задавать мне вопросы, доктор? Или мне просто рассказать вам, что случилось?

Мак Канн сказал:

— Расскажи ему так, как ты рассказала мне. Начни с куклы.

Я сказал:

— Это правильно. Расскажите мне всё. Если у меня будут вопросы, я задам их потом.

Она начала:

— Вчера перед обедом Дан приехал и повез меня покататься. Обычно Джон не приходит… не приходил домой до шести. Но вчера он беспокоился обо мне и приехал домой рано, около трех часов. Он любит… Он любил Дана и настоял, чтобы я поехала. Я вернулась около шести.

«Пока ты отсутствовала, Молли, дочурке прислали подарок, — сказал он. — Это опять кукла. Я уверен, что ее прислал опять Том». Том — это мой брат. На столе стояла большая коробка. Я открыла крышку. Там лежала чудеснейшая кукла. Совершенная вещь. Маленькая девочка, но не ребенок, а уже лет четырнадцати. Одета ученицей, с книгами через плечо, около 30 сантиметров длиной, прелестная вещь. Прекраснейшее личико, как у ангелочка. Джон сказал: «Адрес был твой, Молли, я подумал, что там были цветы, и вскрыл посылку. Просто будто она сейчас заговорит, правда? Я уверен, что это то, что называют куклой-портретом. Наверное, она сделана с живой модели».

Я тоже решила, что куклу прислал Том, так как он и раньше подарил маленькой Молли куклу. А моя подруга… которая умерла… достала в том же месте и рассказала, что женщина, которая делала их, попросила позировать для нее. Но я спросила Джона: «А не было ли там записки, или карточки, или чего-нибудь в этом роде?» Он сказал: «Нет… О, да, там была странная вещь. Что это такое? Я, видимо, засунул ее в карман». Он порылся в кармане и вытащил веревочку, На ней были узелки, и она была сделана из волос. Я сказала: «Удивляюсь, что пришло в голову Тому?» Джон положил ее обратно в карман и забыл о ней.

Маленькая Молли спала. Мы поставили куклу так, чтобы она сразу могла увидеть ее, как только проснется. Как только она ее увидела, она не могла от нее оторваться. Мы пообедали, а Молли всё играла с куклой. Когда она легла спать, я хотела забрать куклу, но она заплакала, и я положила куклу рядом с ней в кроватку. Мы поиграли в карты до одиннадцати, а затем стали собираться спать, Молли спит беспокойно, поэтому мы укладываем ее в низкой колыбельке на случай, если она упадет. Колыбелька стоит в спальне, в углу около окна. Мы постояли и посмотрели на Молли, как всегда. Она крепко спала, обняв куклу, голова куклы лежала у нее на плечике.

Джон сказал: «Господи, Молли, эта кукла выглядит такой же живой, как дочурка. Я бы не удивился, если бы она встала и пошла. Для нее позировала прелестная девчушка».

И это было так. У нее было прелестное, доброе, маленькое личико. О! Доктор Лоуэлл, это так ужасно!.. Так ужасно…

Я увидел, что страх опять появляется у нее в глазах.

Мак Канн сказал:

— Держись, Молли!

— Я всё пыталась отобрать куклу. Она была так хороша, что я боялась, что девочка во сне может придавить ее и испортить, но она крепко держала ее, а мне не хотелось будить ребенка. Когда мы раздевались, Джон вынул из кармана волосяную веревочку.